Даша очень любит в самый неподходящий момент позвонить мне и сказать:
— Сейчас с тобой будет говорить Степа!
Не дожидаясь моей реакции, она тут же кидает трубку Степе и я даже  не успеваю сказать, что вообще-то у меня совещание, кругом люди, сотрудники, какие-то важные вопросы и т.д.. Телефон  уже в руках у Степы и последующие 12 минут я вынужден слушать Степин рассказ (во всех подробностях) о его жизни, новостях за последнюю неделю, кто к нам приходил, что делал, и кто, где и что делает сейчас. Из 12-минутного рассказа я понимаю отдельные слова типа Би-Би, Баба Тата и дядя И, а также, конечно, Апн и Баба Ди (Ну погоди) и в целом общий смысл  повествования улавливаю. При этом сам я могу ничего и не говорить – Степа жаждет аудитории, благодарных зрителей, поклонников и оваций. Оппоненты ему, как и нашему Президенту,  не нужны, так что я скорбно молчу – показывая бровями сотрудникам, что им нужно подождать – мол, важный разговор. Они, наверное, думают в этот момент, что мне звонят как минимум  из Кремля и дают какие-то ценные указания, которые я внимательно выслушиваю. Чтобы не разочаровывать их я беру блокнот и с умным видом что-то туда записываю (как в фильме «Большой Лебовский» — ничего не значащие каракули).
Затем я максимально нейтрально произношу:
-Спасибо, да, спасибо. До свиданья, всего доброго (иногда Степа к этому моменту уже кладет трубку и фразу эту я произношу гудкам)
… и продолжаю совещание.

И вот, в кои-то веки, еду я себе за рулем. И даже не еду, а толкусь в пробке.  Спокойно могу разговаривать. И вот звонит Даша:
— Сейчас я дам трубку Степе!

Я радостно начинаю говорить как в анекдоте про Ухо: «Степа, приет! Ты меня слышишь? Это папа! Степа! Как дела? Что нового? Степа! Это ПА-ПА! Алё! Стёпа!»
Но в трубке повисает молчание, прерываемое шорохами и каким-то чавканьем.
На все мои попытки наладить диалог, трубка отвечает пыхтеньем.

Бодрый голос Даши прерывает обет молчания и выясняется, что только что Степе вручили «печень»  и, уплетая его, он  с удовольствием   внимал  моим телефонным   унижениям.

Так Степа переделал пословицу про «когда я ем я гух и нем» в более короткую версию:  «когда я ем, я нем».