Накануне я до 4 –х утра сижу в интернете, пишу этот дневник, работаю, прислушиваюсь к ночным звукам леса, окружающего нашу дачу, лаю собак на том конце деревни и в начале пятого ложусь спать. В этот момент греет меня лишь тот факт, что на следующий день мне хотя бы не надо рано вставать на работу и я смогу поспать до 10.
Без десяти девять дверь я просыпаюсь, потому что дверь спальни резко распахивается и на пороге появляется фигурка маленького человека. Волосы его всклокочены, он одет в пижаму с динозавриками, а во рту у него соска. Он встает в светлом проеме и вглядывается в темноту.
-Степа! – произношу я, пытаясь сделать свой сиплый заспанный голос как можно добрей.
-Степочка!
Маленький человек стоит в проеме не шевелясь.
«Судя по всему он меня не видит» — наивно думаю я и пытаюсь делать в воздухе пассы руками, чтобы привлечь его внимание.
Степа смотрит на меня, машущего, с минуту, затем несколько раз делает мне в ответ рукой «пока-пока» и ни слова не говоря начинает выходить из комнаты.
Я понимаю, что сейчас он уйдет и я не увижу сына, но при этом уже не смогу уснуть и вся эта побудка на час раньше будет совершенно бессмысленной и жестокой гримасой судьбы.
Собрав в кулак все свои артистические возможности я голосом буржуина из сказки о Мальчише-Кибальчише кричу:
-Стёпа! Стёпочка! Ну куда же ты? Папа тут! Тут!!!!! Ту-у-т!!!! Стёпа! Стёпа!
Конец этой тирады я уже произношу с той же заискивающей интонацией, какой подманивают сбежавшую с поводка собаку, поэтому в двери появляется Плюша, которой в спальню вообще входить как бы не положено. Но Плюша думает, что это я зову её и поэтому виляет хвостиком от радости — наконец-то досадная ошибка с её проходом в спальню разрешилась, все препоны и бюрократические проволочки сняты и в знак благодарности она всем видом показывает как должен выглядеть примерный семьянин, чтящий традиции и ( в отличие от Степы) понимающий кто глава дома: «Да, хозяин?», «Звали, хозяин?», «Чем могу помочь, сэр?». Ровно в тот момент, когда я уже открываю рот, чтобы прикрикнуть на собаку и отправить её на место под вешалку на первый этаж, в комнату неожиданно снова входит маленький человек. Оказывается его заинтересовал плюшин хвост и в попытке схватить его он следует за ней. Тогда я оперативно меняю тактику и говорю подобострастной скороговорочкой:
— Плюшаплюшаплюшаплюшаплюшечка! Иди сюда, моя собачечка!
Плюша ускоряет ход и с шумным театральным вздохом («наконец-то мы вместе») кладет голову на одеяло. Её глаза при этом выражают всю скорбь еврейского народа, вернувшегося на землю обетованную после долгих блужданий по пустыне.
Следом за ней приближается и Степа. Увы, за время пути плюшин хвост уже перестал его интересовать и он проходит мимо меня, как проходят литерные поезда мимо провинциальных осенних полустанков с одиноким фонарем и крохотной будочкой обходчика, унося за собой свет окон, чай в дребезжащих подстаканниках и запах угля из горячего титана. Я тяну руки в его сторону, но Степа переключает всё внимание с плюшиного хвоста на тумбочку, на которой лежат мои вещи. Часы его не заинтересовывают (слава богу!) и он небрежно отбрасывает их в сторону (о, ужас!), зато мой телефон безжалостно выдергивается из зарядки, на нем нажимаются все кнопки подряд сбивая настройки часов, ненужного уже будильника и осуществляя звонок кому-то, кто наверняка ещё спит в это время.
— Степа! Иди сюда! Дай я тебя поцелую! – я не в силах встать, а дотянуться до маленького человека не могу.
Степа на меня смотрит, как заправский мафиози сигару, перекатывает соску из угла в угол рта и вдруг… расплывается в широченной улыбке.
«Ну слава богу, вроде обратил внимание» — радуюсь я, но Степа уже потеряв ко мне всякий интерес, засовывает в рот мой носок.
В комнату входит Даша.
— Ну что ты лежишь и смотришь, как ребенок засовывает в рот твой носок! Степа, иди ко мне мой хороший!
Почему-то на маму Степа реагирует несколько иначе – он поворачивается к ней, роняя от радости соску (можно подумать давно не виделись!),громко произносит басом «Ма-а-а-м!!!» и бежит к ней. Даша берет его на руки и приговаривая что-то про бедного ребенка, которого стоит оставить на секунду и уже никто не убережет, выходит с ним из комнаты для принятия водных процедур, встречи с горшком и перехода к завтраку.
Я остаюсь один, на часах начало десятого, сон полностью пропал. В этот момент я чувствую что-то в районе ребер. Это Плюша не видя ответной реакции на её признания в любви и верности пробурила носом дырку под одеялом и теперь тычет мне в бок холодным и мокрым носом, напоминая о себе и всем видом давая понять, что я её позвал, она пришла, она ждет, но если она не нужна, то уйдет и она.
— Нужна, нужна… Конечно нужна… – нежно бормочу я, гладя рыжую башечку с шелковыми ушами и грустными преданными глазами.
Stepan-Ivan
